Новый формат со старым привкусом «MEDEA»

2007 год. Одесса. В украинском театре знаменитые «москвичи» дают гоголевского «Вия». На афише — Виторган, Кабо, Светин, Стеклов. В зале — наивная я, ничего до того момента не слышавшая о «московском независимом театре», репетирующем свои очередные премьеры по телефону и в поездах. На сцене — реплики «не тормози-сникерсни», песни Киркорова, пошлые шутки, неизвестные исполнители (хотя, очевидцы говорили, что «звезды» таки были) — абсолютная безвкусица. Тогда впервые я ощутила чувство стыда за то, что вижу подобное на сцене профессионального театра. Мне хотелось бежать за кулисы, закрывать занавес и кричать о том, что все это чудовищное недоразумение, убеждая зрителей, что театр — он не такой…

2017 год. Киев. 27 марта. В концерт-холле «Freedom» cтудия «Квартал 95» приглашает зрителя «отведать» не очередную шутку, а ни больше не меньше «главную театральную премьеру сезона», — трагико-медийное шоу «Меdea/Media».

На этот раз в зале звон бокалов, шум кальянов, словом, активная подготовка к знакомству не только со слогом Еврипида, но и, как сказал режиссер спектакля Олег Липцын (один из основателей Московского театра Школа Драматического Искусства, худ. директор творческого объединения Международный Театральный Ансамбль, руководитель Семинара Игрового Театра (СИТ), лауреат ряда театральных премий и кандидат искусствоведения) с «новым словом в истории украинского театра — метатеатральным представлением, объединившим драматическую, визуальную, политическую, музыкальную и пародийно-комедийную составляющие.

В результате на сцене — экран с видео-проекцией, периодически что-то вещающей Вандой, документальные кадры общественных беспорядков и эпизоды сегодняшней истории Украины, видео-сцены из жизни Медеи, он-лайн трансляция игры (монологи, реакции) главных персонажей истории, а также реальная (на сцене, не на экране) певица Анна Добрыднева, прекрасно исполняющая «И шо из этого, и шо, и шо, и шо?». 

Под сценой — дует «Братья Шумахеры» — разумеется, шутят шутки (к сожалению, далеко не первой свежести. Ну к примеру, кто не слышал про Кличко и мафины — приходите, посмеетесь) — такие себе ремарки-антрепризы перед и во время представления (ну модный же формат, новый, современный), фото-зона, на фоне которой «Катя Осадчая», конечно же, сыгранная комиком (из дуета) Юрием Великим, задает неудобные вопросы Ясону (Игорь Рубашкин) и другим исполнителям. 

Признаюсь, я не ожидала ничего глобально серьезного от самых известных юмористов страны, но все же смелость замысла и гремучий коктейль имен в афише (среди которых были профессиональные актеры, вселяющие надежду) разбудили любопытство. Но не сказать, что я пережила не только дежавю, вспомнив одесские впечатления 10-и летней давности, но и чувство неловкости за происходящее, я не могу.

На пресс-конференции, которую провели на час позже обещанного времени, журналистов заинтриговали приставкой «мета», восторженными рассказами о длительном, насыщенном репетиционном процессе и многообещающими заявлениями типа: «это лучше один раз увидеть». Но, да простят меня те, кто смог сохранить органику и убедительность в предложенной истории (об этих чудесниках чуть позже), увиденное в тот вечер шокировало отсутствием внятно выраженной (не стану утверждать, что ее не было, ибо, во-первых, верю, что так не бывает, а во-вторых, из-за уважение к имени режиссера) концепции, скомканостью сценического действия, конъюнктурностью замысла и нулевой динамикой.

Безусловно, сама идея трансформировать действие в центр ток шоу и сделать из героев трагедии таких себе медийных лиц, украсив все соответствующей модной мишурой —  метко. И это было бы даже интересно, если бы присутствовала целостность сюжетного сценического оформления (не сценографии, а действия). На данный же момент каждый из элементов этого мета-формата выглядел, как отдельно заблудившийся герой в поисках то ли автора, то ли недостающей части пазла. Даже знание драматургического материала, в хаосе чередующихся монологов главной героини, сыгранной Катериной Кистень, песен и комических зарисовок, не помогло обнаружить или подчинить логике сюжетную линию истории. За сумбурностью формы, было затеряно главное — содержание. 

Но самым печальным стала трактовка образа Медеи и конкретно ее исполнение. Я не видела театральных работ Катерины Кистень, но всегда слышала о них более чем положительные отзывы, именно поэтому совершенно не была готова к увиденному. Актриса, видимо, выполняя поставленную режиссером задачу — обнажить все свои внутренние переживания смело и даже агрессивно, работала на грани с откровенным наигрышем. Открытых эмоций, крика и внешних переживаний было предостаточно, а вот чувства меры, к сожалению, не хватило. Кем была Медея в этой истории, какие чувства она должна была вызвать у зрителя — на эти вопросы сложно найти ответ. Особенно если учесть, что они даже не возникали во время просмотра, поскольку он давался слишком непросто. Завязку и развитие сюжета, интригу, сопереживание  в условиях раздражения и скуки отыскать на сцене и в себе было невозможно.

Новый формат ничем не отличался от всем известной старой халтуры, которой не помогли перейти на более высокий профессиональный уровень даже честная работа Игоря Рубашкина, который смог рассказать историю своего героя, сыграв его сдержанно и наполнено (крупный план Ясона-Рубашкина на экране, даже в статике был более красноречивым, чем все самые активные переживания Медеи-Кистень), вокал Анны Добрыдневой (которая, конечно же, осталась просто певицей в этой постановке) и как всегда невероятно органичный Александр Данильченко, обладающий уникальным талантом — придавать душевности любому спектаклю или действию, в котором принимает участие. 

Иногда мы смотрим спектакли молодых режиссеров, в которых много недоработок, ошибок и даже заблуждений, но искренний поиск, попытки честно рассказать о том, что болит (и это не обязательно общественное, общее, а зачастую личное, сокровенное) подкупают настолько, что ты каким-то совершенно удивительным способом находишь правильные слова, чтобы не ранить, не спугнуть талант. Понимая, что рождается что-то важное и хорошее, мы все должны быть аккуратными. Но в случае с «Медеей» мне не удалось во время просмотра (а после него не захотелось) найти оправдание увиденному. Такого будущего нашему театру я точно не желаю.