Истерический перформанс «FOR LOVE»

В микроэпосах Марка Равенхилла, в которых он препарирует сдвиги в сознании общества, возникшие после теракта 11 сентября 2001 года, доминируют тотальная боль и насилие.  В спектакле Анастасии Осмоловской «FOR LOVE», сыгранном в воскресенье на Камерной сцене театра им. И.Франка по одной из 16 пьес «Преступление и наказание», объединенных автором в один цикл — дефицит любви и ее мутации.

В этом узком срезе обрывка жизни целого мира, помещенном английским драматургом-провокатором  в сцены допроса Солдата (Михаил Кукуюк) и Женщины (Тамара Антропова) вскрывается не симптоматика, а факт существующего инфицирования общества, для части которого война и насилие — половой акт, извращенная форма любви, в которой искалеченные ею же души, прячутся за штучными девизами и лозунгами, в ожидании приказа. Самый ничтожный человек, убийца, садист ощущает потребность в любви, в то время как само чувство в зараженном (а быть может и не только) мозге, зачастую является войной, провоцирующей на пытки и мучения.

«Я могу пойти куда угодно. Свобода и Демократия будут везде. И где-нибудь, где-нибудь, где-нибудь, где-нибудь, где-нибудь кто-то скажет мне: «Я люблю тебя». Неужели я многого прошу? Неужели никто не сможет рассмотреть меня  сквозь все это дерьмо… ночные обстрелы, минометный огонь, фугасы и тому подобное… и увидеть во мне человека, который ищет любви?» — говорит Солдат-Кукуюк и я вижу в нем этого страшного, больного, несчастного человека, выпущенные на свободу демоны которого содрали с него кожу, дабы он, истекая кровью, уничтожил всех, включая ту, что не может посмотреть ему в глаза с любовью.

Он орет, берет гитару и сублимирует в музыку все, что не может выразить на сценической площадке физическим действием (в силу режиссерского решения), такая себе неврастеническая рефлексия навыворот… 

А Она, некогда рассуждающая на тему: «что лучше для нашей бедной страны – отвратительный человек или гражданская война?», заглядывает в камеру, заигрывая со смертью, то ли еще находясь в шоковом состоянии, то ли подсев на адреналин там, где у всех на глазах происходила «Демократия», получила психическое заражение, по типу того, о котором писал Лебон, исследуя теорию «толпы».

Но все ИХ выплески-выссказывания в постановке А.Осмоловской, которая стала скорее истерическим, надрывным (это я о состоянии) перформансом, чем спектаклем, все важные монологи были помещены в безмежный хаос, созданный на сцене, где в шуме барабанов, звуке гитары и прочего аудио-накала, приходилось буквально выхватывать обрывки важных фраз.

Во многом, такая подача, кажется мне верной — зрителю в этом материале не должно быть комфортно, но заложенный авторский нерв и хаос, раскрытый таким же по размеру режиссерским ключом, может привести к сценическому апокалипсису. 

Музыкальных номеров, ставших не просто зонгами, а формой решения всего спектакля, было очень много — поскольку из-за технических неточностей и метаний главного героя микрофон-стул-гитара и в другом порядке, происходящее набирало уже ненужных и незапланированных, но все тех же высокоградусных настроений, а героев порой не было слышно. 

Однозначно, сама идея объединить Кукуюка-актера и Кукуюка-музыканта в одном и именно в этом спектакле — крутая, а сцена исповеди его Солдата — яркое тому подтверждение — настолько логическим и естественным продолжением состояния стала песня, которая, как животный рык, сама вырвалась наружу.

И вот именно таких, добротно смонтированных переходов, мне пока было не достаточно в увиденном «For love», которому, как мне кажется, просто не хватило времени.

Абсолютно уместная видеокамера и натянутый экран, выводящий крупные планы героев, крутое начало с дикторским изложением событий, начитанное Тамарой Антроповой с нарочито-радостной искусственной интонацией о том, что «у нас нет гражданской войны» прямо бьют в цель сегодняшних необъяснимых метаморфоз, происходящих не только в СМИ, но и вообще в жизни, были «не дожаты» режиссером. 

К примеру, я была уверена, что в конечном итоге, камера окажется направленной в зрительный зал. Но этого не случилось даже после актерской кульминации Михаила, где он с требованиям отдать ему приказ, просто вдавливает своим бешеным напором и предельным отчаянием зрителя в кресло. Хотя, признаюсь, я даже нервно сглотнула от предчувствия подобной провокаций от создателей спектакля, потому как именно выбивания стульев из под зрителей, мне кажется, требует социальная бескомпромиссная драматургия Равенхилла.

Тем более, что уже по первым сценам было ясно, что в своей постановке Анастасия пошла именно по этому пути, но пока ей удалось лишь подпилить ножки. Буду надеяться, что ко второму, третьему спектаклю, когда все тех.составляющие будут работать НА общий результат, а не вопреки, это произойдет без промедлений.

Так же, я ждала какого-то заключительного убойного финала от Женщины, которая заявляла: « Блядь. Пусть призрак моего мужа, призрак моего сына и тысячи миллионов разгневанных духов восстанут из праха с ненавистью к тебе. Пусть все больницы, воронки и все поля сражения выблюют из себя всех своих свирепых мертвецов, и пусть они найдут тебя, и пусть они убьют тебя. Призрак моего разгневанного народа не успокоится, пока ты не будешь уничтожен. И это я тебе гарантирую: твоя страна, и народ твой, и твоя цивилизация будут стерты с лица земли и брошены в геену огненную за тот кошмар, который вы здесь устроили. Мы никогда не будем вместе. Я хочу свободу. Я хочу демократию. Но я не хочу всего этого. Я не хочу вас. Я хочу лучшего мира, но как я могу…? Неужели любой мир, что ни возьми, это просто ад?» (следует отметить, что я не уверена в том, что этот монолог прозвучал в спектакле.)

Мне почему-то казалось, что та, у кого вырван язык, сейчас подойдет к барабанной установке и завершит свою мысль (видимо чеховское ружье не дает мне покоя), но очень уж хотелось завершить тему стоящих барабанов на сцене, которые сами по себе являются ярким средством выражения. 

Но никакие предвкушения чего-то «более» не помешали мне разглядеть  фатальную, неоднозначную и какую-то по-хорошему не современную, как будто вышедшую из старых итальянских фильмов, Тамару Антропову, которую я впервые увидела на сцене. Её героине не предложили амплитуды, но мне кажется, даже если бы это было безличностная сухая читка, актриса все равно вызвала бы интерес у зрителя.

Безусловно, я не режиссер, а это всего лишь мои высказанные зрительские ожидания, но я говорю сейчас не о невыполнении их в жизнь, а об ощущениях, эмоциях, вызванных состоянием «недо» несмотря на высокую активность на сценической площадке. По большому счету, всей постановке не хватило радикализма, деконструктивной режиссерской смелости, контрастов, цельности и, повторюсь, времени, а пока она оставляет после себя чувство неудовлетворения, но не от разочарования, а от осознания, что мне не показали всего, что было на самом деле, ну или, что могли показать.

Фото Ярослава Зайцева и Олеся Моргунец-Исаенко

(наводя курсор на фото можно увидеть автора снимка)