Иллюзии “Украденого щастя” И. Урывского

Пока художественный руководитель театра «Золотые ворота» Стас Жирков «бороздит просторы» Германии, где буквально на днях, в рамках фестиваля «Дикий восток» (Магдебург), посвященному украинскому театру, состоялась премьера его «Сталкеров», молодой и перспективный режиссер Иван Урывский презентовал «золотоворотскому» зрителю свою новую работу.

«Украдене щастя» – это вторая (если не считать студенческого «Дядю Ваню») постановка, осуществленная Иваном в этом театре (его имя также можно увидеть на афише спектакля «Олеся. Забута історія кохання»), укрепила мысль о том, что режиссерский угол зрения Урывского осознанно направлен в сторону классических произведений. Что в сегодняшних условиях практически открытого доступа к новой драме и повышенного интереса молодого поколения к документальному театру, а также в виду отсутствия цензуры (выбора материала, способов выражения) радушно принимающей стороны (театр “Золотые ворота) вызывает интерес и привлекает внимание.

При этом молодой режиссер не старается “перекроить” драматургический источник, не пытается эпатировать или идти радикальным путем в разрез с авторской мыслью. Иван Урывский использует все те же “вечные” приемы, выпуская, что называется, традиционные, “классические” спектакли, в которых берет за основу близкие и понятные его возрасту проблемы, углубляясь, прежде всего, в природу (и анализ) чувств героев, но объединяя и уплотняя все “свои” истории мистическим туманом. Складывается ощущение, что режиссеру интересно сгущать человеческие эмоции до максимальной плотности, «играясь» с трансформацией понятного – в потустороннее и пугающее, оставляя зрителя наедине с выстроенными создателями спектакля, иллюзиями. 

Но совершенно не иллюзорен тот факт, что все спектакли Урывского, (особенно “Тiні забутих предків” поставленный в Одесском театре им. В.Василька), объединены отражением нашей культуры и менталитета. Режиссер чувствует украинскую природу (внутреннюю человеческую и общенациональную) и вплетает ее в канву своих спектаклей, используя яркие вспомогательные средства: фольклор, элементы обрядовости, красноречивые образы-символы. Но не те клишеобразные метафоры, роддом из шароварных представлений, а те, которые требуют расшифровки и глубокого изучения. Когда зрительно все якобы на поверхности, а воздухе  – атмосфера и тайна. 

Да, это традиционный театр, но театр современный, честный, чувственный, азартный, в котором герои без гуляния в джинсах по сцене, являются узнаваемыми для тех, кто сидит в зале, вызывая сопереживание и понимание. 

В своей последней работе “Украдене щастя” Иван снова перевел  психологическую социально-бытовую драму в психологически-мистическую, поместив в центр истории не привычный любовный треугольник, а конфликт ожиданий с реальностью, фантазии с явью, прошлого с настоящим, разума с сердцем.

Социальный пласт, заложенный Франко, здесь не выносится на передний план. На сцене лишь трое главных героев: Микола (Дмитрий Олейник), Анна (Анастасия Салата) и Михайло (Андрей Полищук). И им, в силу острой сосредоточенности на собственных душевных ранах, просто некогда оглядывается назад или озираться по сторонам, в страхе натолкнуться на осуждающий взгляд со стороны односельчан. Переживания на тему: “Шо скажуть люди?!.» здесь отводятся лишь Миколе, но никак не для обозначения роли общества в жизни человека, а исключительно для раскрытия и дополнения (и без того объемного) образа. 

Становясь свидетелем «Украденого щастя» главных героев, зритель знакомиться с ними в тот момент, когда градус невыносимости их бытия, достигает своего, без 5 минут, максимума. Микола и Анна живут в постоянном (каждый в своем) страхе, который, по большому счету, является главным рефреном их семейной жизни, единственным, связующим чувством. И черные солдатские сапоги, марширующие из-за кулис, сразу же заявляют присутствующим в зрительном зале, что зависшее в воздухе ожидание беды, приобретает вполне реальную физическую форму.

Сюжет тот же. Михайло, вполне себе привычно, нарушает «не»покой Анны и Миколы, появляясь на пороге их дома. Кажется, ничего неожиданного (для тех, кто знаком с пьесой) произойти не может. Вот только диалог, в котором Микола-Олейник лихо, как бы между прочим, размахивает ножом возле шеи и сердца Михайла добавляет непредсказуемой дополнительной плоскости сценическому пространству – быть может, происходящее является плодом больного воображения, тех, кто переполнен страхами из прошлого?.. Возникает вопрос: так пришел все-таки Гурман к Анне или нет?..

Ответ неоднозначен. Может, он появился лишь для того чтобы выполнить официальную миссию по роду службы, и режиссер предлагает посмотреть на диалоги двух параллельных реальностей: один, происходящий здесь и сейчас, другой – в мире фантазий, где Анна, следует своим истинным чувствам, не думая об условностях и правилах, идет навстречу единственной любви (но опять-таки, любви ли? или спасения?) в своей жизни; а Микола не боится стать на защиту себя и своей женщины, поверив, что она действительно таковой является… 

А может оказаться, что сапоги так и остались всего лишь сапогами, а услышанный стук шагов за окном, всего лишь сквозняк… 

И вот подобное решение, вставленная скорее в проброс сцена, и создает ту магию театра, когда очевидное становится загадкой. Когда тебя приглашают в путешествие, где ты еще не был, а ты аккумулируя все свое внимание, хватаешь детали, вглядываясь в полу-мрак, пытаясь услышать внутренние диалоги героев и найти режиссерские подсказки.

“Украдене щастя” – это хороший спектакль, в котором в силу зрелой, интересной режиссуры, исполнительские неточности не играют большой роли. (На мой взгляд, это спектакль режиссера Ивана Урывского и актера Дмитрий Олейника, который создал настолько амплитудный, наполненный яркими внешними и внутренними характеристиками, образ, что градус концентрации на переживаниях троих персонажей постоянно смещался в сторону Миколы Задорожного. И если партитура героини была умышленно выписана в одной тональности, где периодически лишь усиливалась степень болезненного состояния, в котором пребывала Анна-Салата, то в Михайле Гурмане -Полищуке было крайне сложно разглядеть не только заявленные автором (устами действующих лиц, в лице Анны и Миколы) личностные качества, но и ту невероятную силу и неуемную энергетику, за которые так сильно его полюбила главная героиня). 

Но, повторюсь, магия этого театра заключается еще и в том, что подобные наблюдения после финала утратили свой вес и значимость. Количество очень точных находок (не могу не отметить сцену танцев с последующим блистательным решением диалога Миколы с кумом и соседями (сапогами), прекраснейшие пластические рисунки, удивительно метафоричные игры с веретеном и комодом, принимающего различные формы), целостность режиссерского решения и прекрасный полисемичный финал, заставили воспринимать физически-духовные оболочки на сцене (будь то реальные персонажи или виденья) в качестве проводников (которые по разному пропускают реж.энергию) от прошлого (автор) к будущему (режиссер), от замысла к воплощению, от увиденного тогда к испытываемому после.

В тот вечер, украденное счастье на сцене, однозначно, вернулось в зрительной зал с ощущением того, что однозначно лишь то, что в этот театр (в очередной раз доказывающий, что можно быть современным без использования расшифровывающих коннотаций, изобретения (якобы) новых форм, или животрепещущего, попадающего в «сегодня» материала),  хочется прийти снова. В этом театре (и сейчас не о «Золотых воротах», а о том театре, в который пригасил нас Иван) понимаешь, что традиции – это не шаг назад. Что открытия и откровения далеко не всегда происходят методом вытеснения, что глубокая мысль и и искренние чувства не могут быть старомодными.