Фрекен Жюли в Киеве

Сделав глоток свежайшего воздуха, непроизвольно начинаешь дышать глубже, с ощущением  какого-то невероятного удовлетворения. Вчерашний вечер стал для меня просто какой-то кислородной ванной…

Находясь в зрительном зале театра Франка, я побывала в Государственном Театре Наций (о чем давно мечтала). На сцене – горячо-любимые Чулпан Хаматова и Евгений Миронов. Вместе! Когда я увидела отрывки из «Рассказов Шукшина» я подумала, что это самый долгожданный актерский дует для меня, а тут они на расстоянии вытянутой руки и я могу два часа наслаждаться их блестящим исполнением. Да…, уж простите эту восторженность, но мой отзыв действительно будет насыщен подобными эпитетами, потому как я раздавлена этой мощью!

Пьеса Стринберга «Фрекен Жюли», ставшая спорным и ярким явлением в своё время, уже сама по себе вызывает интерес, а тут он еще и подогревается со всех сторон. Мало того, что трансформировать историю в современную Россию взялся весьма интересный и бесспорно талантливый молодой драматург Михаил Дурненков (результат превосходный), так еще и имя режиссера говорит о том, что драматургическая основа будет развернута или даже вывернута по максимуму.

Немец Томас Остермайер как никто другой понимает холодных шведов, наполняя их огнем, мясом, кровью, не отнимая глубины и психологизма. После его нашумевшей «Норы» («Кукольный дом» Ибсена), которая в финале не просто ушла, а расстреляла своего мужа, я ждала не прикрытой правды жизни. И о том, что мои ожидания оправдаются сполна, я поняла с первых минут спектакля.

Стальная, холодная кухня в стиле хай-тек. Из крана по-настоящему бежит вода, включен холодильник, Кристина (рада, что Ирина Пересильд, которую я полюбила после фильмов  «Есенин», «Край», «Пять невест» оказалась хорошей театральной актрисой) готовит ужин. Над столешницей – экран. Он словно превращает меня в убежденного вуайериста, заставляя подглядывать за жизнью главных героев, со всеми ее деталями. Абсолютный натурализм (художник Ян Паппельбаум), царящий на сцене, дополняется красноречивыми крупными планами: вот Жюли языком пытается извлечь соринку из глаза Жана, вот пьяный угар новогодней вечеринки глазами испуганной собаки, руки, эмоции, символы…

Но вернусь, к началу. В он-лайн режиме Кристина готовит курицу. Я вижу, как заботливо она натирает её солью,поглаживает, вынимает потроха,  … отрезает голову и лапки. Вроде бы ничего сверхъестественного. Но как противоречиво и жестко это «звучит» со сцены. И такой весь спектакль: противоречивый, жесткий, щемящий, правдивый. Даже пар из кастрюли и аромат готовящегося мяса, от которого потекли слюнки, даёт мне понять: тут не обманут.

Трагедия людей, которые вынуждены жить в предложенных для них социумом ролях, развивается крайне стремительно. Мне физически было больно следить за переживаниями Жюли, за её метаниями, поиском, падением. Сцена с убийством собачки заставил глубже дышать, выдыхать, если быть точнее. Капли крови, окровавленные руки и нож подействовали сильнее, нежели реально-иллюстрированные сцены насилия в кино. Остермайер даже натурализм подает крайне художественно. Да, он заставляет нас заглянуть глубже обычного в себя и окружающих, но оставляет столько пространства для собственной мысли… Он не злоупотребляет восклицательными знаками и не разделяет мир на белое и черное. Режиссер вместе с М.Дурненковым смещая акценты, сделанные в пьесе, в некоторых эпизодах даже вступает в спор со Стринбергом.

Утро 1 января. В квартире хаос после празднования. В душах героев – трагедия. А на улице все так же спокойно и красиво идет снег. Там же на улице Жюли направляет папин пистолет себе в висок. И темнота…

Я посмотрела очень сильный, важный спектакль. Не все разделили мой вострог. Были те, кто уходил во время спектакля из зала. Да, не любят у нас из проблем – в проблему. Не смогли смотреть – значит создателям удалось достучаться. Ведь протест – это тоже эмоции, а значит результат. А мне после таких спектаклей хочется «В Москву, в Москву», хочется настоящих живых людей на сцене и крепкой режиссерско-человеческой позиции, убеждений мастера, его слОва.