«The Darkest Side» (уикэнду фильмов Линча посвящается)

Текст: Мария Хомутова

Мы не знаем себя. 
У нас в голове – исполинские черные дыры и бесконечные ходы лабиринтов, где мы не то, что не хозяева сами себе, — мы рабы собственной тьмы. Человек не знает себя ни на четыре процента, ни на два. Подсознание решает все. Доктор Зигмунд чуть-чуть приоткрыл форточку, и оттуда уже повылетали зародыши «духов изгнанья» — Дэвид Линч попробовал открыть окно. И поперло…

Линч вот эту нашу закопанную, притрушенную травой, заколоченную досками человеческую подсознанку очень чувствует. Он на ней, можно сказать, карьеру построил и собаку съел. Облокотился. Комплексы и страхи явно были его любимым предметом в школе. Это потом он будет сидеть на учебной сцене нашего университета Карпенко-Карого, мироточить, сладко улыбаться и говорить о медитации. Пока он снимает кино – он достает своих демонов и говорит о тьме внутри. Он с этими вибрациями в хорошем контакте – поэтому, видимо, и возникает необходимость миссионерства и посевания «разумного, доброго, вечного» на склоне лет. Уверена, он прекрасно понимает, что выпущенные на волю карлики, совы, «голова-ластики» и ослиные головы «Внутренней империи» начинают жить своей жизнью и взаимодействовать с darkest side тех, кто смотрит его кино. И случается, мягко говоря, неприятный момент. Это очень стремное дело – открывать все эти двери (которых у него в фильмах неимоверное количество), ведущие в самые глубины подсознания, нырять в шкатулки, перемещаться в иные пространства, где вокруг то занавес с мерцающим светом, то синий бархат, то дремучий лес, из которого вот-вот выйдет раненая Ронетта Пуласки…

Но вот что интересно: мир Линча все равно созидателен. Не поддаться его атмосфере очень сложно. Он уже давно стал частью всего кино, частью нас самих – тех, чьи мысли, вкусы и взгляды были сформированы кинематографом. Интуитивно или сознательно, ругая его или отрицая, мы все чувствуем, что он, пардон за банальность, большой художник, давно нашедший собственный почерк и творящий свою паранормальную реальность, глубоко наплевав, боимся мы до сих пор Боба или нет. Кинематографический язык Линча узнаваем почти сразу – как у любого хорошего режиссера. И за это ему многое можно простить. Как, например, то, что тебе плохо спится после его фильмов (эдак пару суток подряд) или начинает бить дрожь, когда ничего вроде бы в сцене не происходит.

Диалог с мифологемами Линча происходит в тот момент, когда ты говоришь: «Да, это все есть во мне… есть и эта потаенная красная комната, и витиеватые коридоры, по которым все время ходят его герои (разве не снится нам такое?), и натянуто улыбающиеся лица, и какие-то обгорелые медведи, вываливающиеся в самый напряженный момент из-за угла, напоминающие о страхе жизни и смерти одновременно… это ведь и мой мир, о котором я ничего не знаю и который так упорно заполняю шумным фоном, чтобы ничего не напоминало об этом незнании…»

(Кто этот — самый просвещенный из всех просвещенных гуру, познавший о человеке все?.. Есть ли он? Был ли?)

Рекомендую смотреть фильмы Линча, постоянно выдыхая и расслабляя челюсти. Иначе — сложно и страшно. Гарантирую! – в какой-то момент произойдет нечто, после чего оторваться уже будет невозможно до самого конца. И придет спокойное и холодное (а фильмы Линча по природе своей холодные) понимание сцены, и сложится некий паззл, который до этого был просто набором снобистской арт-хаусной бредятины.

«Голова-ластик» — как оказывается в конце – вообще история, происходящая в голове у сварщика, который внутри чувствует себя уязвимым Генри, который чувствует себя «голова-ластиком» (пусто и тупо проживающим свою жизнь), которому еще и снятся разнообразные сны. Откроет одну дверь – попадет к родительскому застолью, где ему навесят отвратительное нечто (здравствуйте, родовые травмы!), за которым он почему-то теперь должен ухаживать и чувствовать вину. Откроет другую – выйдет к нему роскошная брюнетка и поманит таким сексуальным желанием, что будет слышно, как электричество проходит между экраном и зрителем. Заглянет в радиатор – а там ему ангелоподобная певица с белыми бакенбардами споет про то, что после смерти все будет хорошо и улыбнется, как Лора Палмер.

Такая многоплановость линчевских вселенных – цветочки по сравнению с тем, что происходит внутри нас самих, какие герои там друг с другом уживаются, конфликтуют и делят горячие обеды. Просто мы их не слышим за обилием собственных мыслей и силой фейсбука. А Линч упорно подставляет этим потаенным голосам микрофон. Конечно, от их высказываний страшновато становится, неудивительно даже. Однажды вон один тоже пришел, отвалил камень – и раздался голос живого умершего человека. Не думаю, что все моментально этому обрадовались и воспели осанну. С подвалами и поземельями нужно как-то потихоньку уживаться, день ото дня, год от года…

P.S. Пока писала эти строки, уик-энд фильмов Линча еще не ушел. Все продолжается. На открытии был пресловутый «Голова-ластик», красная дорожка, музыка Анджело Бадаламенти на весь этаж кинотеатра «Синема-Сити», томная атмосфера и вкусное шампанское. Думается, в субботу и воскресенье — помимо «Шоссе в никуда» и «Твин Пикс: Огонь, иди со мной» соответственно — все будет не менее кинематографично. Приходите!

P.P.S. И — да! — на следующей неделе премьера второго сезона «Твин Пикса». Я уже проделала свой базовый заряд медитаций (по Линчу), чтобы сохранять центрированность и бесстрашие во время просмотра. Поможет ли? — посмотрим. Он ведь черными ходами пролезет…